Е. Синицын
Александр Покрышкин - гений воздушной войны. Психология героизма (фрагменты из книги)
Четыре парадокса тактики истребительной авиации Покрышкина
Парадоксы отличаются тем, что они, в своей сущности, не дают возможности сами себя разрешить. В тоже время многие открытия в науке замечательны тем, что направлены на разрешение парадоксов, которые только на поверхностный взгляд не могут быть разрешены. Суть парадоксов можно выразить антиномией х есть не х. Вот известнейший пример парадокса брадобрея великого английского математика и философа ХХ века Бертрана Рассела. Один деревенский брадобрей объявил, что он бреет тех жителей, которые не бреются сами, и, очевидно, он не бреет тех жителей деревни, которые бреются сами. Брадобрей похвалялся тем, что в парикмахерском деле ему нет равных, но однажды задумался над вопросом, должен ли он брить самого себя. Если он не бреется сам, то первая половина его утверждения (а именно та, в которой говорится, что брадобрей бреет всех жителей, которые не бреются сами) требует, чтобы он самого себя брил. Но если брадобрей бреется сам, то вторая половина его утверждения (та, в которой говорится, что всех тех, кто бреется сам, он не бреет) требует, чтобы он сам себя не брил. Мы пришли к антиномии х есть не х. Это парадокс стал классической иллюстрацией сущности неразрешимости парадокса. Есть же парадоксы видимые, разрешимость которых на поверхности не видна. Но история науки показала, что именно они представляют наибольшую ценность.
1. Вот первые два интереснейших парадокса Покрышкина в его тактике разомкнутого боевого порядка.
Бесспорно, что разрежение и сосредоточение – это два полюса одной сущности. По своей сути, первое исключает второе. Если мы находимся на первом полюсе, то на втором находиться не можем. Возникает ясная недвусмысленная альтернатива или разрежение, или сосредоточение. Безусловно, имеет место и промежуточный вариант, когда посредине нет ни разрежения и ни сосредоточения. Однако Покрышкин необычным способом разрешил несовместимость разрежения и сосредоточения в своей тактике ведения воздушных поединков с вражескими самолётами. Он уловил идею, что разрежение истребителей в воздушном пространстве делает атакующие истребители невидимыми противнику, что даёт возможность истребителям-невидимкам нанести с высоты последовательность сильных сосредоточенных сокрушительных «соколиных ударов» по самолётам противника. Эта идея воплотилась, как мы уже рассказывали, в знаменитой покрышкинской «этажерке», которая предполагает разрежение истребителей по фронту и эшелонирование по высоте. И чем внезапнее удар, тем он сосредоточеннее и сокрушительнее, потому что не оставляет противнику время для оборонительных действий.
Этот парадокс разрешается также и на уровне психических реакций лётчика-истребителя. Спонтанность, выступая в качестве реакции бессознательного на внешний или внутренний сигнал, является первым и явным оппонентом психических оков и узкого психического русла в сознании. Спонтанность разрывает в разных направлениях психические оковы (стереотипы в сознании), которые сжимают психическое пространство решений, иначе спонтанность продуцирует новые идеи и расширяет точки приложения в пространстве этих идей. Но одновременно спонтанность сосредотачивает, концентрирует в психике силы, направленные на достижение цели.
Ценность разомкнутого боевого порядка истребителей заключается в большой свободе манёвров, исчезает опасность столкновения истребителей, исчезает опасность помех друг другу. Возникает возможность самовыражения лётчиков в виде спонтанной атакующей мощи и инициативы.
Таким образом, парадокс достижения сосредоточенных «соколиных ударов» осуществляется через разрежение в воздушном пространстве истребителей в виде спонтанных действий истребителей в атаке. Поистине разрежение само преданно служит сосредоточению.
2. Парадокс риска. Чем выше Покрышкин в атаке поднимал планку риска, тем смертельнее становилась опасность для врага.
Мастерство аса в тактике Покрышкина заключается в том, чтобы, рискуя, сделать риск врага проиграть поединок ещё большим. Мастерство аса в любой самой сложной ситуации понижает риск быть сбитым, но это же мастерство побуждает лётчика вести бой в более рискованных ситуациях.
3. Дисциплина и инициатива на первый взгляд несовместимы. Парадокс заключается в том, чтобы заставить одно служить другому. Дисциплина требует в воздушном бою подчинения ряду жестких принципов, но без инициативы бой будет проигран, так учил Покрышкин. Покрышкин от своих учеников требовал неукоснительного подчинения правилам группового боя или правилам боя парой. Вот одно из них – «ведомый выполняй свою функцию ведомого и не удаляйся от ведущего». Покрышкин всячески поощрял инициативу своих лётчиков. С одной стороны, дисциплина ограничивает инициативу, но без инициативы победы не добыть. С другой стороны, без дисциплины не победы. Покрышкин создал такие правила боя в рамках своей тактики истребительной авиации, при которой парадокс дисциплины и инициативы оказался разрешен. Дисциплина в звене, в эскадрильи, в полку и в авиадивизии, которыми командовал Покрышкин, не только отрицала инициативу в бою, а напротив, торила для инициативы широкую дорогу. Дисциплина в бою, особенно в групповом, предполагала только выполнение укрупненных принципов воздушного сражения. В терминологии структурного подхода Покрышкин, фактически, задавал структуру общих принципов поведения истребителей в бою. Строгая дисциплина должна была обеспечить взаимную согласованность действий всех лётчиков в группе. Покрышкин в многочисленных сражениях неоднократно убеждался, как несоблюдение этих принципов сразу приводило к потерям
Как только лётчики-истребители начинали стремиться к увеличению личного счета сбитых вражеских самолётов в ущерб общей боевой задаче и отрывались от группы, потери возрастали. В то же время соблюдение общих принципов ведения истребителями боевых действий было возможно при наличии высокой инициативы, потому что структура боя только в общих чертах говорит, как нужно действовать, чтобы больше сбить вражеских самолётов и меньше потерять своих.
Вот характерный пример высокой дисциплины покрышкинцами в бою. Ведомый никогда не должен покидать своего ведущего. Основная задача ведомого прикрывать ведущего от атак сзади вражескими истребителями. Но ситуации, которые возникают в воздушных поединках, безграничны в своих вариантах. И горе, если ведомый действует по шаблону. Нужна спонтанность и инициатива. В одном из жестоких боёв ведомый Покрышкина Голубев, спасая своего командира и не успевая отразить атаку «мессершмитта», заходившего в хвост к «аэрокобре» Покрышкина, форсируя мотор своего истребителя, бросился наперерез и успел подставить корпус своей машины под пулеметную очередь мессершмитта». Это был подвиг и высшее мастерство ведомого.
Дисциплина, по Покрышкину, это воплощенный прошлый опыт, приносящий успех в бою. Дисциплина не даёт плацдарма для анархии в действиях одного лётчика и группы лётчиков в бою. Дисциплина и сознательно, и бессознательно в схватке в небе выступает как сильный сдерживающий фактор анархии. Это хорошо понимал Покрышкин, поэтому постоянно напоминал своим однополчанам о требовании дисциплины в боевых порядках, дисциплины в действиях ведомого, дисциплины атакующих действий, дисциплины при выполнении боевой задачи.
Инициатива добывает новый опыт и тот, который приносит победу и тот, который приводит к неудаче. Инициатива, превращаясь в опыт, выковывает правила боя, которые потом станут в основе дисциплины лётчиков-истребителей в бою. С одной стороны, дисциплина уменьшает риск быть сбитым, с другой стороны, инициатива требует повышенного риска, так как при инициативе прошлый опыт существует в значительно меньшей степени, в то время как ситуация неопределенности приобретает наибольший вес и повышает степень риска. Парадокс дисциплины и инициативы, по Покрышкину, в том, что они, будучи противоположно направленными, помогают друг другу выиграть воздушный бой. Союз дисциплины и инициативы и есть высшее искусство воздушного поединка. В схватке в небе двух противоборствующих сил нет алгоритмических правил, но есть мастерство, а оно уходит в область искусства.
Побеждал тот воздушный ас, который блестяще владел искусством сочетания дисциплины и инициативы в бою. Парадокс стиля Покрышкина в резкой неповторимости его инициативы. Он потому в ряде случаев оставался один против нескольких истребителей или бомбардировщиков врага, что его товарищи не понимали его инициативы.
Таким образом, разрешение парадокса дисциплины и инициативы требовало высшего мастерства лётчиков, этого Покрышкин добился через тезис – «смелая инициатива укрепляет дисциплину в бою, а безрассудство её губит». Покрышкину нужна была дисциплина, стимулирующая инициативу и инициатива, укрепляющая дисциплину. На одном из этих парадоксов держалась тактика истребительной авиации Покрышкина.
4. Парадоксы «соколиного удара». В «соколином ударе» мгновенно разрешаются многие узловые противоречия воздушного поединка. Известно, что на разрешение противоречий в науке могут уходить десятилетия и даже века. В воздушном бою, как в любых кровопролитных битвах, противоречия носят сверх ожесточенный и смертельный характер. Их разрешение не терпит промедления. Парадоксальность «соколиного удара» заключается в предельности всех параметров этого манёвра. Предельность всех составляющих «соколиного удара» отображает парадоксальность этого манёвра. Запредельность означает трансцендентность, которая адекватна мистике. Но на войне реальность всесильна и направлена против мистической нереальности.
Поэтому возникает парадокс: как быть в реальности, как подойти к её пределу и не перейти границу, где правит мистическое небытие? Нужна воля, та самая, о которой говорили Шопенгауэр и Ницше. Воля действует на волю. Эта парадоксальная ситуация, в которой стремление быть соприкасается вплотную с небытием. Другими словами, как быть в реальности существующего мира и одновременно находиться в окрестности предельной грани, не переходя границу, оставаясь в реальном мире? Однако конечная точка «соколиного удара» – это уничтожение врага, для которого «быть» уже не будет существовать, система из двух противоборствующих живых сил разрушится, поскольку исчезнет одна из сил.
Всё в одном узле – бытие и небытие. Философия этого узла заключается в том, что он, на первый взгляд, абсурден, потому что в точке нет длины и потому легко оказаться по любую сторону узла-точки. Флуктуации поединка вынуждают к непрерывным переходам в различные состояния. Малейшая неточность и смерть пожинает свою жатву. Сколько лётчиков-истребителей погибло из-за случайного стечения обстоятельств. Но как утверждал исследователь феномена абсурда А. Камю: «Абсурд – это ясный разум, осознающий свои пределы». У Покрышкина был особый дар, ощущать везде неуловимую грань пределов, перехода от романтизма к насущной реальности, от свободы инициативы к жесткости дисциплины, переход от грани, отделяющей инстинкт самосохранения от смертельного риска. И этот редчайший для любого человека дар его не подводил. Этот дар вытекал и из разума, и из интуиции, а вместе эти два инструмента сознания и бессознательного разрешали противоречия воздушного поединка в максимально короткий срок.
Покрышкин поражал врага, нанося «соколиный удар», поскольку лучше других понял роль скорости в таком манёвре. Скорость в конечной точке пикирования максимальна относительно исходного положения наносящего «соколиный удар» истребителя. Эта скорость предельна для данного типа истребителя, пулеметно-пушечная очередь в идеальном «соколином ударе» осуществляется в исключительно коротком интервале времени, то есть внезапно для противника. В момент выхода из пике величина скорости истребителя резко падает и происходит разрыв в её величине. Скачок скорости нарушает непрерывность.
Следовательно, в малой окрестности пространства как будто возникает две величины скорости: максимальное её значение и минимальное. Это и есть парадокс – х не есть х. В окрестности этой точки возникает парадокс истребителя. В тактике Покрышкина, опирающейся на «соколиный удар», лётчик открывает огонь, поражая самолёт врага. Суть этого парадокса в сплетении событий – максимальный риск со стремлением остаться живым, чтобы осуществить миссию победителя.
Потенциальная энергия в верхней точке максимальна, в нижней точке минимальна, а кинетическая энергия наоборот. В конечной точке «соколиного удара» достигается предельная вероятность поражения противника и минимальная вероятность поражения от врага пикирующего истребителя. Глубокий парадокс «соколиного удара» в том, что все взаимосвязанные блоки пространственно-временной психической системы: лётчик-истребитель, наносящий «соколиный удар»; его пикирующий истребитель; лётчик во вражеском самолёте, его самолёт, который служит целью; момент времени, мгновение огня; предельные значения физических энергий и предельные значения психических энергий – всё сконцентрировано в одной малой окрестности психофизического пространства. Все противоречия воздушной войны спрессованы в одном узле, где правят реальность и нереальность одновременно. Парадоксальность «соколиного удара» отображает и концентрирует в себе всю философию атакующей системы Покрышкина в воздушной истребительной войне.
Комментариев нет:
Отправить комментарий